Белерианд. Северный Предел.

Ещё надо ввести healing potion! *шучу* =)

Вот еще про особую воду:
«- Выпейте вот этого! – сказал Глорфиндэль, наливая каждому питья из кожаной флаги, окованной серебром. Питье, прозрачная, как родниковая вода, не грело и не холодило, на вкус тоже казалось водой, но стоило глотнуть его, как по телу сразу разливалась сила и бодрость». (ВК, «Бегство к броду»).

Ринглин, именно это я и имела в виду, когда разговаривала с тобой на Блине

Следующие несколько постов - много цитирования и осмысления нацитированного. Цитаты приведены в переводах Кеменкири, а большие куски из ВК - в переводе Каррик и Каменкович.

Здесь я рассуждаю о том, что такое «исцеление фэа».

Нечто вроде эпиграфа. В институте, где я училась на психолога, одна замечательная женщина читала нам курс психологии материнства. Сначала она нарисовала на доске женскую репродуктивную систему - гипофиз, яичники ну и всякое такое. Потом попросила сказать, что она не дорисовала. Мы честно таращились на картинку, но не смогли найти недорисовок, а среди нас, кстати, были профессиональные врачи, которые анатомию знают лучше, чем простые почвоведы вроде меня И тогда она торжественно объявила, что забыла нарисовать... кору головного мозга! После этого уже и пошел курс, который весь был посвящен тому, как эта сама кора, где в мозге существует человеческое сознание, влияет на другие, "физиологические" функции организма, в частности, на репродуктивность и грудное вскармливание. "Никогда нельзя забывать, - говорила нам преподавательница, - что у человека все происходит через сознание. А то многие, даже и врачи, забывают про кору мозга - а потом удивляются, почему все на практике не так, начинают мистические причины искать..."

Фэа по природе своей «цельна и неуязвима», однако в Арде существует то, что называется «печалью». Так, оправился от ран, но не от печали Белег, так Кэлэбриан, выздоровев телом, чахла и вынуждена была отплыть на Запад. Вообще же «печаль» эльфов – естественная часть их природы: «По той же самой иронии эльфы, чьи ожидания в будущем были неопределенны – поскольку перед ними, хотя и очень далеко, вырисовывалась тень Конца – все более и более погружались в прошлое и в сожаления – ибо их воспоминания были действительно обременены печалями».
Близко к этой «печали» подходят случаи «добровольного ухода» эльфов в Мандос – что случается от страданий или разочарования в своих стремлениях и целях.
Следовательно, мы видим, что хотя фэа сама по себе не подвержена никакой «внешней» порче, эльф может сам поддаться слабости и даже уйти вследствие этого из жизни.

Выше мы рассматривали примеры случаев «неудачного исцеления фэа», теперь рассмотрим удачные. Подробно описанные примеры есть во «Властелине Колец» и, хотя касаются не эльфов, мне кажется, что можно вычленить одинаковые принципы – в конце концов Дети Единого во многом, и телесно, и духовно, друг на друга похожи.

Каждый случай, когда были затронуты и роа, и фэа, разберем отдельно, обращая внимание как на методы исцеления, так и на личности целителей.

1. Ранение Фродо на Заверти.

Фродо был ранен магическим оружием назгула – моргульским клинком. Это оружие было направлено не только на то, чтобы причинить телесный вред, как обычное.
«Фродо содрогнулся, вспомнив страшный клинок с зазубренным лезвием, который истаял в руке Бродяги.
- Не тревожься! – поспешил успокоить его Гэндальф. – Обломка уже не существует. Он испарился. К тому же, судя по всему, хоббиты весьма неохотно «выцветают». Я знавал могучих воинов из племени Людей, которые сдались бы намного быстрее. А ты носил в себе этот гибельный обломок целых семнадцать дней!»
«- Они хотели поразить тебя в сердце моргульским кинжалом, остающимся в ране даже после того, как он вынут. Если бы они добились своего, то стал бы совсем как они, только гораздо слабее, и попал бы под их начало. Ты превратился бы в призрака, подвластного Черному Властелину…»
«- Тебя спасло счастье… или судьба, - сказал Гэндальф. – И отвага. Сердце оказалось не затронуто, удар пришелся в плечо. Если бы ты не сражался до последнего, тебе бы так просто не отделаться».

До прихода к Эльронду исцелять Фродо пыталсь и Арагорн, и Глорфиндэль, оба, впрочем, сразу сказали, что им это не по силам. «Увы! – воскликнул он. – Этот проклятый клинок и нанес рану. Немногие ныне искусны в целительстве достаточно, чтобы противостать столь злому оружию. Но я сделаю, что смогу».
Таким образом, они просто помогали Фродо продержаться до прибытия в Имладрис.
Арагорн, кроме мер по исцелению физической раны – промыванию, перевязыванию, устройству раненного, применяет еще и иные средства.
«Он сел на землю, положил на колени черную рукоять и пропел над нею медленную песнь на незнакомом языке. Потом отложил рукоять в сторону, повернулся к Фродо и тихо проговорил ему какие-то слова, которые остальные не расслышали. Из поясной сумки он извлек длинные листья какого-то растения (…дальше рассказ про ацелас). Он бросил листья в кипящую воду и промыл плечо Фродо. Благоухание отвара освежало, и те, кто не был ранен, почувствовали, как их разум успокоился и прояснился. Трава оказала действие и на рану, и Фродо почувствовал, что боль и ощущение ледяного холода немного утихли».
Встреча с Глорфиндэлем:
«Бродяжник в кратких словах рассказал об атаке на вершине Заверти, о смертоносном кинжале; достал и протянул эльфу сбереженную рукоять. Глорфиндэль вздрогнул, когда взял ее в руки, но рассмотрел очень внимательно.
- Здесь начертаны злые письмена, - сказал он. – хотя, быть может, ваши глаза и не видят их. Сохрани ее, Арагорн, пока мы не доберемся до дома Эльронда! Только будь осторожен и поменьше касайся ее. Увы! Раны, нанесенные таким оружием, выше моих целительских умений. Я сделаю, что смогу, но более всего я прошу вас спешить без отдыха.
Он прощупал рану на плече Фродо, и еще суровее стало его лицо: как будто то, что он понял, обеспокоило его. А Фродо вдруг почувствовал, как поутих холод в боку и в руке, тепло прошло по руке от плеча до ладони и боль поутихла. Сумеречная завеса проредилась, точно стаяло тяжелое облако. Выплыли из тумана, прояснились лица друзей, и ему прибыло сил и надежды».
Интересно, что в этом случае описание воздействия Глорфиндэля очень похоже на описание воздействия ацеласа.

По ходу истории, мы видим, в пересказе Гэндальфа, работу Элронда:
«Элронд искусный целитель, но оружие нашего Врага смертоносно. По правде сказать, у меня было мало надежды, поскольку я подозревал, что обломок клинка остался в твоей закрывшейся ране. Но его не удавалось найти до прошлой ночи. Тогда Элронд извлек обломок. Он засел довольно глубоко, а главное – и это страшнее всего – не стоял на месте, а двигался по направлению к сердцу».
В оригинале сказано, что Эльрод буквально «выслеживал» этот обломок.

Итак, есть повреждение и тела, и фэа. Фродо, по словам Гэндальфа, начал «выцветать». Скорей всего раненный подобным клинком полностью переходит в Незримый мир, где его воли просто не хватает на то, чтобы сделать что-нибудь существенное. Заметим, что о добровольности такого «служения» речи не идет. Образно выражаясь, фэа как бы попадает в плен, ее саму не повреждают (ибо это невозможно), но делают любые действия максимально трудными. Приведу «телесную» аналогию – допустим, человека посадили в тюрьму и еще сковали цепями. Он в принципе может двигаться – его внутренние органы не повреждены. Но это крайне тяжело, приходится прикладывать много усилий. Силач может сломать оковы и решетки – но обычному человеку такое не под силу.
Теперь посмотрим, что же можно увидеть в этих сценах. Первое – что все целители – Арагорн, Глорфиндэль, Эльронд – никак не «обычные» целители. Это мужчины-воины, во-первых. Во-вторых, у них высокое происхождение – Арагорн и Эльронд – потомки Лютиэнь и властители своих народов. Глорфиндэль, по словам Гэндальфа, «один из могущественнейших Перворожденных, эльфийский принц королевского рода»; а из других источников мы знаем, что Глорфиндэль – один из Возрожденных в Амане эльфови прибыл в Средиземье вторично из-за моря. Как Возрожденный он обладает какими-то особыми качествами, к сожалению, Толкин так и не дописал до конца, какими именно, но явно очень отличительными: «Воскресшее тело (по крайней мере, у эльфов) было в определенном смысле бестелесным. Но если оно могло при желании преодолевать материальные преграды, оно могло также и создавать их. Воскресшее тело можно потрогать. А если оно хочет, оно может просто ускользнуть - исчезнуть. Его положение в пространстве зависит от желания хозяина». («Атрабэт», Приложение «Беседа Манвэ с Эру» и поздние концепции перевоплощения эльфов).
Далее, взглянем на сам процесс исцеления. Арагорн внимательно выслушивает рассказ хоббитов о случившемся, исследует клинок. Далее, в других случаях, мы увидим, что исследовать оружие, нанесшее «странную» рану – чрезвычайно важно, также важно узнать в подробностях об обстоятельствах ранения. Арагорн же, кроме обычной процедуры заботы о раненном, применяет еще два «необычных» приема – поет над рукоятью клинка какую-то песнь, а также использует благодатный ацелас, траву с Запада. Кроме того, он что-то тихо говорит Фродо. Что именно пел Арагорн и было ли от этого действия какая-либо польза, мы не знаем. Однако вряд ли Арагорн делает что-то просто так. От ацеласа польза была несомненная.
О Глорфиндэле я написала уже в одном из предыдущих постов. Обращает на себя внимание то, что он тоже внимательно рассматривает то, что осталось от оружия и сообщает о нем новую информацию – «злая надпись», которую видит один Глорфиндэль – скорей всего потому, что сделала она в Незримом мире.
Что делает Эльронд, в сущности, непонятно. Он каким-то образом «выслеживает» обломок в течение нескольких дней, потом извлекает его, чудесным образом не вскрывая раны и не сделав новой. Я лично даже догадок не буду строить на этот счет. Однако именно его вмешательство оказывает решающее значение на исцеление Фродо.
Замечу также, что немаловажная часть в исцелении принадлежит и самому Фродо. Специально отмечается, что он «боролся», был отважным. Помогал своей судьбе. Без этого вряд ли бы и Эльронд смог бы что-то сделать – скорей всего до Имладриса хоббит бы просто не доехал.

2. Исцеление Фарамира, Эовин, Мерри.

Следующий случай недуга, который затрагивает фэа – Черная Немочь. Недуг этот даже не обязательно связан с проникновением в тело чего-то чужеродного – хотя распространяют его материальные носители, назгулы (они хоть и бесплотные в понимании нашем, но вполне материальные).
«В Гондоре появилась новая, неисцелимая болезнь, о которой доселе никто не слыхивал. Целители прозвали ее Черной Немощью, ибо эту хворь напускали Назгулы. Пораженный ею человек постепенно погружался в глубокий непробудный сон, замолкал, холодел как мертвый – и в конце концов умирал».

Больными ею оказались Эовейн и Мериардок. Фарамир же «сгорал в лихорадке» и причина его болезни доподлинно известна не была.

«До полудня они изредка бормотали во сне, и сиделки прислушивались к их бессвязному лепету в надежде, что больные проговорятся и расскажут, что их беспокоит».
«Гэндальф в великой тревоге ходил от одного больного к другому, и сиделки повторяли ему слово в слово все, что они слышали из уст больных».

Наконец, вдохновленный словами Иорет, Гэндальф приводит Арагорна.

«Фарамир не пошевелился, и ничем не показал, что чувствует прикосновение Арагорна. Казалось, дыхания в его груди почти нет.
- Жизнь уходит из его тела, - молвил Арагорн, поворачиваясь к Гэндальфу. – Но причиной тому вовсе не рана. Смотри! Она уже затягивается! Если бы ты оказался прав и его действительно ранил Назгул, Фарамир умер бы той же ночью. Скорее всего, это была стрела какого-нибудь южанина. Ее сохранили?»
«- Думается, здесь все сошлось воедино, - сказал Арагорн. – Усталость, гнев отца, рана – и, что хуже всего, Черное Дыхание. Воля Фарамира крепка, но он побывал в опасной близости от Тьмы еще до битвы за стенами. Тень наползала на него постепенно, исподволь, а он, сражаясь за сторожевые посты, не замечал этого».
«Арагорн опустился на колени перед Фарамиром. Видно было, что идет жестокая борьба. Арагорн побледнел от усталости. Время от времени он призывал Фарамира, но зов его звучал все тише, как бы издалека, будто он и сам удалялся от них, уходя в какую-то темную долину, и искал того, кто там заблудился.
Наконец прибежал Бергил с шестью длинными листьями в тряпице».
«Взяв два листа, он подышал на них, растер в ладонях – и комната наполнилась живым и свежим запахом; все вокруг как будто очнулось от сна, и, звеня, заискрилось радостью. Тогда Арагорн бросил листья в чаши с горячей водой, которые велел перед собою поставить, - и у всех стало легче на душе. Комнату наполнило благоухание, свежее, словно весть о росистых и безоблачных утрах Блаженной Страны вечного цветения, о которой на скудном и невнятном языке твердят нам скоропреходящие весны земли. Арагорн встал: глаза его смеялись и казалось, силы вернулись к нему. Он поднес сосуд к лицу спящего Фарамира».
«Вдруг Фарамир пошевелился, открыл глаза, увидел склоненного над ним Арагорна - и взгляд его засветился радостью узнаванья, и он тихо промолвил:
- Государь, ты звал меня. Я пришел. Что прикажет король?
- Очнись и не блуждай более в сумраке, - сказал ему Арагорн. – Ты устал. Отдохни пока, подкрепись и будь готов, когда я вернусь».

«Между тем Арагорн склонился над Эовейн.
- Тяжелая рана. И какой сокрушительный удар! – молвил он. – Однако я вижу, что за сломанной рукой ухаживали с должным тщанием. Кость срастется, если у королевны достанет сил выжить. Но искалечена левая рука, державшая щит, а главное зло гнездится в правой. Эта рука цела, но жизни в ней нет. Увы! Эовейн пришлось сразиться с противником, далеко превосходившим ее по силе, как телесной, так и духовной. Чтобы поднять меч на такого врага, нужно быть крепче стали, но прежде всего – нужно устоять и не упасть замертво от ужаса…»
Арагорн: «Болезнь королевны началась далеко не вчера».
Далее следует довольно долгий текст о том, как Эовен жила, как Червеуст плел ей ядовитые речи, мол, «Дом Эорла пал ниже пастушечьей хижины». Очень деликатно обсуждается ее безнадежная любовь к Арагорну.
«Я могу исцелить ее тело и вызвать ее из долины теней. Но что даст ей пробуждение? Надежду? Отчаянье? Забвение? Этого я не знаю. Однако если она изберет отчаянье, она умрет. Здесь нужна иная помощь, какой я – увы! – дать не могу».
«Арагорн наклонился и взглянул в лицо Эовейн - белое, как лилия, холодное, как иней, и застывшее, словно лик каменного изваяния. Он коснулся губами ее лба и тихо позвал:
- Эовейн, дочь Эомунда, проснись! Твоего врага больше нет!
Эовейн не шевельнулась – только глубоко вздохнула. Белая простыня на ее груди поднялась и опала. Арагорн взял еще два листа ацелас, бросил в кипяток и обтер этим отваром лоб Эовейн и ее правую руку, холодную, неподвижно лежавшую поверх покрывала.
То ли в самом деле наделен был Арагорн забытой благодатью Запада, то ли его слова о королевне Эовейн так подействовали на стоявших вокруг, - но когда в комнате повеяло чудотворным ароматом королевского листа, всем померещилось, будто в окно подул ветер, чистый, новорожденный, не смешанный ни с чьим дыханием, словно прилетел он со снежных вершин, откуда уже недалеко до звезд, - а может, с дальних серебристых берегов, омываемых пенными морями?
- Проснись, Эовейн, Владычица Рохана! – повторил Арагорн, беря правую руку королевны в свою и чувствуя, как теплеет, возвращаясь к жизни, ее ладонь. – Проснись! Тень миновала. Мир омыт и очищен от тьмы!
С этими словами он отступил и вложил ладонь Эовейн в руку Эомера.
- Позови ее, - шепнул он и неслышно вышел из комнаты».

Мерри: ударил назгула арнорским кинжалом. Клинок сгорел. Правая рука, которой Мери ударил назгула, была парализована, она была «холодна, как лед».
Арагорн и Мерри: начала исцеления мы не видим.
«Гэндальф и Пиппин вошли в комнату, где лежал Мари и застали Арагорна уже у его постели.
- Бедный старина Мери! – воскликнул Пиппин и бросился к другу: ему показалось, что тому сделалось гораздо хуже. Лицо Мери посерело и осунулось, словно на плечи маленькому хоббиту легли годы забот и скорбей, и Пиппин вдруг испугался, что Мерри умрет.
- Не волнуйся, - удержал его Арагорн. – Я пришел вовремя и вызвал его назад. Он выбился из сил, пережил боль и горе – и, кроме того, с ним приключилось то же, что с Эовейн: он ранил Черного Всадника, а коснуться Назгула – все равно что коснуться смерти. Но это скоро пройдет. В твоем друге живет слишком сильный и веселый дух, так что зло нетрудно будет поправить. О своем горе Мериардок не забудет, но это только придаст ему мудрости и не омрачит сердца.
Арагорн положил руку на голову Мери, ласково погладил его густые кудри, коснулся закрытых век и позвал хоббита по имени. Когда же благоухание ацелас разлилось в воздухе, и в комнате зацвели сады, и невидимые пчелы зажужжали над полуденной вересковой поляной, - Мерри вдруг открыл глаза…»

В этих трех эпизодах мы видим уже знакомые элементы: обязательная забота о теле (в данных случаях ее проводят гондорские целители, причем Арагорн оценивает их работу!), поиск оружия, нанесшего рану, расспрос обо всех обстоятельствах ранения. Недаром сиделки и Гэндальф ловили каждое слово, произнесенное в бреду раненными. В случае с Фарамиром очень важно было установить, ранен ли он назгульским оружием. Также в исцелении используется ацелас. Эта трава считается настолько важной, что Гэндальф готов сам поехать за ней.
Но также мы видим кое-что новое. Это подробный, какой возможет в таких условиях, обзор предыдущей жизни больных и установление причин, по каким их воля могла ослабеть. Подобного разбора нет в случае Мерри – видимо, про хоббита Арагорн все и так знает. Это разговор, видимо, служит для оценки состояния больных так же, как и физическое состояние и считается не менее важным – иначе Арагорн не стал бы терять драгоценное время.
Есть также «призывание», причем если в случае Фарамира Арагорн как будто с чем-то борется, то Эовейн и Мерри он просто называет по имени. Ничего подобного больше не описано, единственный похожий эпизод – «песнь» Лютиэнь над раненным Береном из «Лэйтиан».

3. Исцеление Теодена.

В ВК говорится, что Гэндальф «исцелил Теодена от заклятья Сарумана». Как во многих местах у Толкина, мы не можем провести четкой границы между магией и чисто психологическими вещами. Все происходящее с Теоденом можно описать и так. Саруман подкупил его советника, Гриму, и тот начал говорить королю лживые вещи. Король поверил, прежде всего в то, что он сам слишком немощен, чтобы самому разбираться в проблемах. Слишком старый, слишком слабый для этих грозных времен человек… Происходящее с Теоденом вполне может быть писано в метафоре «пленения фэа» только происходящего на ином уровне, чем у Фродо.

Вот как действует Гэндальф.
«Гимли шагнул вперед, но рука Гэндальфа сжала ему плечо, и он остановился.
Двиморден, Лориэн
Не имеет толстых стен –
Но сокрыт сей дивный Лес
От непрошенных очес.
Там не меркнет никогда
Потаенная звезда;
Непорочен, свеж и чист
Золотой не вянет лист;
Там не сякнет чистый ключ,
Небеса не знают туч,
И не гаснет светлый свет
Много-много долгих лет… -
Тихо пропел Гэндальф – и вдруг преобразился. Отбросив ветхий плащ, он выпрямился, перестал опираться на посох и отчеканил – холодно и ясно: - Мудрый избегает говорить о том, чего не знает, Грима, сын Галмода! Ты превратился в скудоумного червя, в змею, что шипит по делу и без дела! Замолкни же и спрячь свой раздвоенный язык! Не затем я прошел через огонь и смерть, чтобы оправдываться перед лживым слугою, пока не грянет гром!
Он поднял посох. Послышался раскат грома. Солнце в боковых окнах померкло, зала погрузилась в кромешную тьму. Огонь в очаге начал быстро гаснуть, наконец от него остались только мрачные угли. Все ушло в темноту, кроме фигуры Гэндальфа, высокой и белой. За ней багровел подернувшийся пеплом очаг.
В темноте послышался шипящий голос Червеуста:
- Разве я не говорил тебе, о повелитель, что у него нужно отобрать посох? Этот баран, Гама, предал тебя!
Сверкнула вспышка, всем показалось, что крышу расколола молния. Все смолкло. Червеуст лежал на полу лицом вниз.
- Так как, Теоден, сын Тенгела? Будешь ли ты говорить со мной? – спросил Гэндальф. – Попросишь ли моей помощи? – Он поднял посох и указал им на отверстие в крыше. Тьма начинала рассеиваться, и высоко вверху показался сияющий лоскут неба. – Тень еще не всесильна. Мужайся, владыка Рохирримов! Открой свой слух! Внемли моей речи! Лучшей помощи тебе не предложит никто. Отчаявшемуся мои советы не нужны. Но мне есть что посоветовать тебе! Готов ли ты слушать? Однако я должен говорить с тобой наедине. Выйди за порог и посмотри вокруг! Слишком долго ты оставался во мгле, внимая лживым речам, которыми тебя пытались совратить с прямого пути.
Теоден медленно поднялся. В зале постепенно светлело».
Далее Теоден выходит из палат, обозревает страну с вершины холма.
«С высокой вершины холма взору открывались зеленые роханские степи, начинавшиеся сразу за рекой и уходившие в серую даль. Ветер подгонял косые занавеси далеких дождей. На западе еще клубились грозовые тучи, прорезанные молниями, но ветер уже сменился на северный и буря, пришедшая с востока, постепенно уходила на юг, к Морю. Внезапно в землю, проткнув облака, вонзился солнечный луч. Нити дождя засверкали серебром, а река вдали заблистала, как хрустальная лента.
- Здесь гораздо светлее, - молвил Теоден.
- Ты прав, - сказал Гэндальф, - И годы еще не так отяготили твои плечи, как внушают тебе некоторые доброхоты. Брось же эту палку!
Черная трость со стуком выпала из рук Короля и покатилась по камням. Теоден медленно выпрямил спину, задеревенелую, словно от тяжкой ноши, перевел взгляд на небо – и глаза его засинели.
- В последнее время мне снились темные сны, - сказал он. – Но теперь я проснулся! Жаль, что ты не пришел раньше, Гэндальф!»

В сущности, неясно, использует ли Гэнадальф какое-либо «колдовство». Он не произносит заклятий, не швыряет огненные шары. Все происходящее можно объяснить психологическим эффектом, плюс «случай». Гэндальф говорит уверенно, как имеющий право, он и есть обладающий правом – посланец Запада, но на этот раз этот факт остается «за кадром» (явно Гэндальф говорит это блрогу).. Используя сначала суеверный страх рохиррим перед эльфами и всяческим колдовством, он мастерски использует «внешние» эффекты – грозу, молнию, разрыв облаков. Обморок Червеуста тоже вполне объясняется психологией – суеверному, слабому человеку легко поверить, что к нему применяется колдовство. Подобные примеры встречаются и в реальном мире – например, известен ужас традиционных народов перед священными предметами, на которые наложено «табу». Бывает, что люди даже умирают от ужаса, если случайно прикасаются к таким предметам.
В принципе то, что сделал Гэндальф, мог бы сделать любой мудрый человек. Более того, именно такое понятие магии – как того, что мы бы назвали «силой воли», «даром убеждения» было распространено в древних обществах, у германцев и кельтов, а их представления о мире Толкин знал достаточно хорошо.
Замечу, что Теоден в этом эпизоде так же не является простым «объектом», над которым производят некие действия. Гэндальф обращается к нему, к его воле и разуму. И Теоден в конце концов принимает решение сам – оставаться ли ему беспомощным стариком, не несущим ответственности, спрятаться ли от происходящего в свою немощь и дряхлость, или же принять все, плохое и хорошее, с полным осознанием и ответственностью за происходящее.

Любопытно, что Гэндальф в этом эпизоде действует практически так же, как и в эпизоде с Фродо на Амон Хен. Он устраняет оковы, причину сковавания воли – в одном случает это Червеуст, он так или иначе замолкает и Теоден получает возможность подумать своим умом; в другом случае – голос Кольца, его тягу к Хозяину. Сбросив влияние Кольца, которое Фродо уже не в слах преодолеть сам, в критической ситуации (Фродо крайне близок к обнаружению Сауроном), Гэндальф дает Фродо несколько мгновений самостоятельного выбора.

«И вдруг взгляд Фродо замер, наткнувшись на преграду. Стены, укрепления, бастионы предстали глазам Хранителя – черные и немыслимо крепкие: железная гора, стальные ворота, адамантовая башня… Так вот он какой – Барад-дур, твердыня Саурона! Надежда в сердце Хранителя погасла.
Внезапно хоббит почувствовал: страшный Глаз – там, внутри. В Черной Башне не спали. Каким-то образом от Фродо не укрылось – Глаз почуял, что на него смотрят. Злая, яростная воля, таившаяся в стенах крепости, прянула наружу, и – Фродо ясно ощущал это – словно длинным пальцем принялась ощупывать окрестности. Сейчас этот палец дотянется до него и пригвоздит к месту! Враг узнает, где прячется Кольцо! Вот палец коснулся Амон Лау. Вот он уперся в Тол Брандир… Фродо бросился наземь и сжался в комок, натягивая на голову серый капюшон.
«Нет! Никогда!» - услышал он свой голос. А может, наоборот – «Иду к тебе! Жди!»? Фродо сам не мог разобрать, что бормочет. И вдруг в его голову проникла какая-то новая, чужая мысль, зазвучавшая совсем по-иному: «Сними! Сними его! Кольцо сними, осел ты этакий! Скорее!»
Две силы встретились. Какое-то время Фродо балансировал между ними, как на скрещении двух клинков; он забился в судороге, не выдерживая пытки, – и вдруг вновь стал самим собой. Он был не Голосом и не Глазом, а хоббитом Фродо. Он был свободен в выборе, и у него оставалось еще мгновение, чтобы выбрать. И он снял Кольцо с пальца.
Оказалось, что в небе светит яркое солнце, а сам он стоит на коленях перед каменной скамьей. Ему почудилась, что над его головой пронеслась черная тень, длинная, словно рука призрачного исполина; не коснувшись Амон Хена, она протянулась на запад и пропала. Небо очистилось, засинело, и на деревьях запели птицы.
Фродо поднялся. Он чувствовал страшную усталость, но воля его окрепла, на сердце было легко, и он громко сказал себе:
- Теперь я сделаю то, что должен».

Вот так, имхо, и действуют в Арде благие силы – они не требуют, чтобы разумное существо приняло какое-то конкретное решение, оно добивается, чтобы разум и воля были свободны и человек (или эльф, или гном, любой разум) могли принять решение самостоятельно. Темные же силы стремяться сковать человека, его разум и волю и заставить подчиняться себе, искренне или же против воли. Разница между телесными оковами и «оковами фэа» заключается в том, что такие оковы можно и полюбить, и даже принимать их за свободу. В этом случае человек может не пожелать расставаться с ними и будет сопротивляться попытке «исцелить» его. В худшем варианте разум и воля становятся «изъеденными злом» и не могу уже больше сопротивляться полному падению. Именно это и произошло и с назгулами, и с Сауроном.
Возможен ли подобное развитие событий для эльфа – вопрос открытый. С одной стороны, эльфы никогад не служили Врагу по доброй воле. С другой, свобода воли предполагает и возможность падения, в том числе и окончательного. В любом случае, эльфы способны на «мэлькоризм» и дурные поступки.

Примеры комплексного воздействия на роа и фэа «материальных компонентов».
Ацелас:
«Он (Арагорн – А.) бросил листья в кипящую воду и промыл плечо Фродо. Благоухание отвара освежало, и те, кто не был ранен, почувствовали, как их разум успокоился и прояснился. Трава оказала действие и на рану, и Фродо почувствовал, что боль и ощущение ледяного холода немного утихли, но рука не ожила, и он не мог поднять ее или что-нибудь взять в руку».
Мирувор:
«Глоток теплой и пряной жидкости не только согрел окоченевшего Фродо, но и придал новые силы его сердцу. Остальные тоже оживились, ощутив новую надежду и силы».
Лембас:
«Ибо сказано, что, буде смертные станут часто вкушать хлеб сей, утомятся они смертностью своей, и пожелают оставаться среди эльфов, и повлечет их к полям Амана, в кои не могут они прийти».
Элессар:
«В Гаванях Сириона и в самом деле было много людей и эльфов, что нуждались в исцелении; даже звери бежали туда от ужасов Севера; и, пока Эарендиль жил среди них, все находили исцеление, и были здоровы и счастливы, и на время весь тот край расцвел и дивно преобразился».
Расцвет и преображение здесь явно относится не только к физическому самочувствию эльфов, людей и зверей…
В предыдущих постах уже отмечено целительное действие воды: воды Эстэ, исцеляющие «усталость», волы Иврин, исцелившие безумие Турина, и т.д.

Выводы из всего вышенаписанного.
Поскольку у эльфов, как и у людей, существует психика, то многие моменты лечения могут быть связанны именно с ней. Арагорн в случае Фарамира и особенно Эовин проводит буквально быструю психологическую диагностику – он устанавливает и сообщает другим те факты из жизни этих людей, которые могли бы повлиять на течение болезни. И установление этих фактов не менее важно, чем физическая забота о больных или установление физической причины ранения. Скорей всего, многие «исцеления фэа» могут быть произведены без всякой магии и даже осанвэ, одним из старейших традиционных способов – словами.
Вообще я считаю, что лечение обязательно должно быть комплексным, то есть в любом случае включать не только заботу о физическом тебе пострадавшего. Поскольку фэа влияет на роа, я считаю, что если раненный хочет быстрее выздороветь и всеми силами к этому стремиться, то излечивается быстрее. А дело целителя – создать благоприятную обстановку для этого, постараться помочь не только телу, но и духу.